Как оживают пароходы

Спуск нового судна со стапеля, особенно если это судно крупных размеров, на любом судостроительном заводе событие знаковое и праздничное. Этап корпусных работ завершён, основное оборудование установлено, судно практически полностью обрело свой внешний вид. Звучат поздравления, в борт летит бутылка шампанского, и – сначала нерешительно, а затем всё быстрее и быстрее – новый корабль соскальзывает на воду. День, когда корабль сходит со стапеля, считается его официальным днём рождения.

И вот, спустя некоторое время, новый теплоход уходит в свой первый рейс, начиная жить самостоятельной взрослой жизнью. Между этими событиями – спуском на воду и выходом в первый рейс – заключён довольно длительный период, недели или месяцы, когда судно стоит на акватории завода у стенки, продолжая достраиваться. Но день рождения отпразднован, поэтому достройка воспринимается как естественная часть общего процесса, особых комментариев не требующая.

Однако не на стапеле, а именно в период достройки и ходовых испытаний родившееся судно становится настоящим мореходом.

Многим знакома строчка из песни «как провожают пароходы». Как работают и чем занимаются судостроители – тоже более-менее понятно и знакомо, а вот как оживают пароходы, объяснить наверняка затруднились бы даже сами корабелы.

Но очевидцы, понимающие это удивительное перевоплощение, всё же имеются.

На каждом большом судостроительном заводе на время ходовых испытаний сошедшего со стапеля «новостроя» формируется так называемая сдаточная команда, состоящая из профессиональных моряков, которая подхватывает рождающееся судно и выводит его впервые в открытое море. Пожалуй, только они, моряки, привыкшие к виду кораблей в их повседневном рабочем состоянии, и способны были бы поведать о рождении парохода, о том, как огромное количество существовавших автономно до недавнего времени устройств, агрегатов, приборов, окончательно сливается в единое целое, превращаясь в хорошо знакомый мощный высокотехнологичный стальной организм – современное морское судно.

Первыми из сдаточной команды с заводского причала на борт поднимаются штурман и матрос. В общей сутолоке строительства они почти чужие, своим появлением вызывающие лёгкое недоумение у окружающих. Приход их обычно совпадает с днём начала проверки и обкатки самого большого из всех механизмов - главного двигателя. Заниматься главным двигателем, конечно же, будут механики-дизелисты, но без моряков уже не обойтись: им приступать к несению вахт, следить за натяжением швартовных концов, контролировать поведение плавучей камеры-насадки, надетой на гребной винт.

Подготовительные работы выполнены, назначено время, проверена готовность, поступает указание на запуск.

Ответственность момента ощущается всеми – и теми, кто на мостике, и мотористами в машинном отделении, и малярами в трюмах, и монтажниками на палубе. На двигатель подаётся топливо, и находящиеся на борту люди на мгновение замирают, чувствуя, как лёгкая вибрация пробегает по переборкам и палубам надстройки – внутри машинного отделения впервые включилось и ритмично застучало сердце теплохода. Первый шаг «оживления» сделан.

Впереди несколько дней проверки. Главному двигателю предстоит длительная безостановочная работа под присмотром его создателей: в различных режимах, на переднем и заднем ходу, вплоть до того момента, пока у технических специалистов не появится уверенность – программа обкатки выполнена, «сердце» обладает и необходимой энергией, и крепким здоровьем, и в особой опеке заводчан больше не нуждается.

На открытых палубах и во внутренних переходах надстройки в эти дни – вавилонское столпотворение. Люки трюмов, переходы и площадки загромождены контейнерами, будками, будочками, баллонами, шлангами и переплетением кабелей. Над головой днём и ночью не прекращается движение стрел береговых кранов, то что-то снимающих с палубы, то подающих наверх всё новые и новые ящики и пакеты. Воздух и внутри помещений, и снаружи тоже не обычен – он не просто наполнен, он перенасыщен запахом пластика, краски, сварки, шипением вентиляции, треском и жужжанием множества работающих электроинструментов. В водовороте звуков, облепив свободные поверхности наподобие муравьёв, находясь в постоянном движении, десятки, если не сотни людей что-то перетаскивают, красят, винтят, налаживают и соединяют. Процесс «оживления» достигает своего пика. У постороннего наблюдателя картина происходящего вызывает ощущение полного хаоса и сомнение в том, что в обозримом будущем хаос этот способен каким-либо образом упорядочиться.

На самом же деле всеобщая хаотичность – только кажущаяся.

Неподалёку на причале установлен передвижной вагончик – конторка главного строителя. Внутри – не протолкнуться. Там, в окружении своих заместителей, телефонов, компьютеров и громадных, размером с письменный стол пачек чертежей, священнодействует верховный маг и творец проекта, в чьи руки стекаются все тончайшие ниточки управления и все нервные окончания рождающегося корабля. Ни для главного строителя, ни для его подчинённых никакого хаоса не существует. Бурление, толчея, согласование, решение тысяч мелких вопросов – для них естественное, привычное рабочее состояние. «Это нормально», - кратко уточнили бы они, ни на минуту не отвлекаясь от дел.

Проходит неделя, другая, и загруженность палубы строительным инвентарём заметно уменьшается, ненужное и отработавшее оборудование постепенно перемещается на берег. Начинаются швартовные испытания.

Для судна швартовные испытания – не просто проверка и предъявление строгим представителям Регистра всевозможных устройств. В эти дни теплоход, как живое существо, учится владеть своим телом, совершает небольшие пока ещё движения, закрепляя на будущее необходимые для жизни навыки: открыть и закрыть трюм, спустить на воду и возвратить на место спасательную шлюпку, повернуть перо руля, ухватить и поднять что-то с пирса, крепко зацепиться за причал.

На ходовом мостике завершается наладка навигационного оборудования: электрики и инженеры-электронщики занимаются своим участком «таинства» - они учат теплоход видеть и слышать окружающее пространство, чувствовать и контролировать самого себя. Один за другим, связанные тысячами проводков в единую систему, включаются экраны мониторов, загораются лампочки-индикаторы. В какой-то момент – расплывчатый и едва уловимый – происходит фантастическое преображение: судно начинает думать, понимать своё назначение, разбираться в направлениях горизонта и географических координатах. Оно ещё прикреплено к берегу и в значительной степени зависит от него, но уже наполовину проснулось и вот-вот перешагнёт зыбкую грань между состоянием громадной сварной конструкции и состоянием в качественном плане совершенно новым, состоянием живущего по своим собственным законам океанского лайнера. Когда именно это произойдёт или произошло – с абсолютной точностью указать невозможно, но определённая временная привязка к другому важному в истории судна событию всё же существует.

На борт в сопровождении капитана сдаточной команды прибыл капитан команды приёмной. Дата и время его прибытия на занятость инженеров и рабочих-судостроителей никак не влияют, поэтому был ли тут капитан ещё вчера или появился только сегодня – для них не существенно. Но первое появление на мостике оживающего теплохода своего, родного капитана можно считать тем самым моментом, с которого новорожденный перестаёт принадлежать заводу и начинает принадлежать морю. Сквозь пелену младенческого сна всё отчётливее проступает и в дыхании ветров летит навстречу будущее: далёкие берега, дни, ночи, облака и бескрайние океанские просторы.

Испытания у заводской стенки закончены. На борту остаются только те немногие заводские специалисты, которые будут участвовать в испытаниях ходовых. Все судоводители и матросы сдаточной команды в сборе, оба капитана – и командующий во время ходовых испытаний, и принимающий – в штурманской рубке. Швартовы отданы, поднят флаг, и впервые теплоход сам движется по водной глади. Осторожно, придерживаемый буксирами, он всё дальше и дальше удаляется от места своего рождения. Но перед выходом в море, на широком пространстве рейда ему предстоит обязательная остановка: необходимо уделить внимание старейшему из всех навигационных приборов – главному магнитному компасу.

В ряду прочих, испытанных временем и суперсовременных, магнитный компас – своего рода патриарх, имеющий прямую, непосредственную связь с самой планетой. Непременное присутствие его на любом судне – отнюдь не дань традиции. Он может годами дремать на пеленгаторной палубе, укрытый брезентовым чехлом, как одеялом, но в случае необходимости, если не дай Бог что-то пойдёт наперекос, за подсказкой обратятся именно к нему. И что бы ни случилось, в какие бы обстоятельства ни попали моряки – ночь, шторм, туман, вышедшая из строя электроника – магнитный компас всегда укажет верное направление. Единственное, чего он не любит и что может сбить его с толку – находящееся рядом железо. Для того и нужна теплоходу-младенцу остановка, чтобы медленно повернуться несколько раз во все стороны и при помощи небольших, но мощных магнитов, установленных в тумбе под главным компасом, перехитрить, компенсировать собственное магнитное поле.

Шаг следующий – решительный и широкий: выход в открытое море. Тут, и только тут теплоход приобретёт окончательную уверенность в своих силах и способностях. Не только на малом, но и на самом полном ходу он несколько раз пробежится, меняя курсы, резко развернётся, остановится, дав «полный назад», и снова ускорится, перекладывая руль с борта на борт. То, для чего он рождён, что недавно представлялось далёким и туманным будущим, всецело охватит его и станет восхитительным настоящим.

Без оглядки уходя во взрослую жизнь, он не заметит, как отдаляются, уменьшаются в размерах и затягиваются дымкой заводские стапеля, превращаясь в короткую строчку биографии.

Впереди – знакомство с экипажем, которому осваиваться на теплоходе и родниться с ним.

Впереди, в стремительном движении по волнам, – морские дороги, ведущие в самые дальние уголочки земного шара, чайки за кормой, и летящая рядом с ними песня: «…не пройдёт и полгода, и я появлюсь, чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода».