ПОДВАЛЬЧИК

Если бы это было в моей власти, то маленькому пивному бару, о котором пойдёт речь, я дал бы название – «Морской ёж». Оно как нельзя лучше подходило бы и к внешней картинке, и к внутренней атмосфере заведения, подчёркивая таким образом его компактность и лучистость. Полагаю, что такое название было бы одобрено и основной массой преданных этому бару завсегдатаев. Но кажущееся мне точным название можно вынести разве что в заглавие рассказа – вывеска «Морской ёж» над несколькими ступеньками, ведущими вниз, в подвальчик, существует только в воображении автора. А вот необычный пивной бар на самом деле существовал, и находился он в Одессе, с тыльной стороны жилого дома в самом начале улицы Маразлиевской. Некоторые, правда, считают, что это был вовсе не бар, а кафе, но такое разночтение ровным счётом ничего не меняет. В истории города бар этот, увы, так и останется безымянным, поскольку запоминающегося персонального фасада он никогда не имел. Тем не менее, бар существовал достаточно долго и очень успешно, не нуждаясь ни в рекламе, ни в находящемся на слуху названии. Занимая всего одну комнатку в полуподвальном помещении и будучи внешне неприметным, он во все времена года, точно так же, кстати, как и знаменитый «Гамбринус», был полон людьми от момента открытия и до самого конца рабочего дня. Интерьер бара был чрезвычайно прост: кроме основной «глухой» стойки – высокие каркасные стойки вдоль стен, и такие же – посередине комнатки. Пиво за ними можно было пить, естественно, только стоя, а перемещаться между стоящими, поскольку зал всегда был набит до отказа, можно и нужно было очень аккуратно. Но, несмотря и на такую деталь, он не был заурядным баром – он был явлением времени. Явлением ярким и удивительным. И был он таким именно благодаря своим особенным посетителям.

В Одессе, как в любом приморском городе, есть множество мест, куда с удовольствием можно зайти для того, чтобы расслабиться, отдохнуть или поговорить за жизнь со своими друзьями и добрыми знакомыми. Особенно, если друзей вы не видели давно, а повстречали на улице совершенно случайно, и улыбнулись, и обнялись, и обрадовались друг другу.

Но Одесса, прежде всего, была и будет городом моряков. И было, было в Одессе единственное место, где неизменно пересекались сухопутные дорожки абсолютно всех друзей-моряков, работников Черноморского Морского Пароходства, вне зависимости от их возраста, должности, образования, стажа работы или специальности. Это – Отдел кадров ЧМП. Само Пароходство – финансовый и юридический центр тяжести – располагалось неподалёку, в ухоженных административных корпусах, ближе к Оперному театру. Но там, внутри солидных коридоров и торжественных стен, царили достоинство, задумчивость и прагматизм. Здесь же, в Отделе кадров, пришедшие сразу же окунались в шум разговоров, галдёж, толкотню и энергию броуновского движения. Здесь бурлила не просто морская жизнь – здесь бурлила эпоха: все рейсы, все впечатления, все новости со всего мира, все капитаны, матросы, коки, механики, работники круизных лайнеров – все сходились в одной точке и отсюда же разлетались по всем уголкам планеты. Но и внутри здания, и в наполненном «плавсоставом» внутреннем дворе Отдела кадров разговоры велись большей частью деловые. Кто-то уходил в отпуск, кто-то оформлялся на судно, кто-то решал вопросы карьерного роста, кто-то метался и юлил, пытаясь сменить группу судов и перейти под крыло другого инспектора… – сотни стремлений и забот диковинными узорами переплетались и во дворе, и в людных коридорах. И когда в этой толчее встречались друзья, – а происходили такие встречи каждый день во множестве, происходили внезапно и вызывали неизменный восторг – нужно было, завершив дела, либо отложив их на какое-то время, вырваться из суеты и отойти в сторонку, туда, где можно было бы уделить друг другу внимание, поговорить по душам и выпить кружку-другую прохладного пива.

- Ну, что? Пошли в подвальчик? – чаще всего именно так после рукопожатия и объятий звучали приглашения.
Но иногда, и автор тому свидетель, при неожиданной встрече моряков можно было услышать вариант приглашения несколько странный:
- Свободен?
- Свободен.
- Отлично. Пойдём, заглянем к бабе Уте.

Кто такая баба Утя, коренным одесситам объяснять нет необходимости. А флотская молодёжь, услышав данное словосочетание, тщетно пыталась, зайдя в тот же пивной бар, обнаружить там колоритную женщину, соответствующую необычному, но характерному для одесского наречия определению. Никаких женщин за стойкой бара не было. Молодёжь всё воспринимала буквально и не знала, что фраза «зайдём к бабе Уте» давно гуляет понятием нарицательным в среде людей, имевших счастье родиться в городе Одессе. Фраза эта, как и подобные другие, в моменты общения слетала с языка легко и естественно. Ни у кого из моряков не было необходимости употреблять напоказ жаргонные словечки, вклинивая их в лексикон, и изображать из себя одессита в большей степени, чем он являлся на самом деле. Каждый был ровно тем, кем он был, без штукатурки и макияжа. Лёгкий же одесский акцент присутствовал в разговорах повсеместно и прекрасен был именно своею непринуждённостью.

Договорившись «зайти к бабе Уте», друзья-одесситы могли отправиться куда угодно: в ресторан на Дерибасовской, в кафе на улицу Ришельевскую, и в блистательный «Оксамит», или даже в сторону пляжей Аркадии.

Мы же, не пытаясь объять необъятное, вместе с моряками заглянем в ближайший к Отделу кадров маленький подвальчик. Моряки спустятся туда для того, чтобы отвлечься от дел, побеседовать и выпить пива, а мы с вами задержимся там и для того ещё, чтобы послушать и услышать не просто обрывки их разговоров – услышать звучание времени.
Время должно звучать!

И как только вы спуститесь по ступенькам и перешагнёте порог, вы моментально поймёте, что попали не где-нибудь в пивной бар. Вы попали в оркестр! С утра до вечера здесь, в маленьком подвальчике, крутится планета Земля, здесь, за столиками в разговорах и рассказах рядом с похожей на летние облака пивной пеной искрится и переливается весь мир. Здесь нет стандартных фраз и дежурных лозунгов, здесь жив здоровый скепсис и ироническое отношение ко всему напыщенному, здесь не любят глупых и ленивых. Тут нет места фальши.

Разнобой голосов, копошение, гам, – в первые секунды могут показаться вам настройкой инструментов этого странного оркестра. Но когда перед вами окажется полная, запотевшая от холода кружка с золотистым напитком, когда спустя минутку дыхание станет ровным, а…
- Молодой человек, позвольте протиснуться…
- Да-да, пожалуйста.

Да, так вот: когда дыхание станет спокойным, сердечные ритмы ровнее, и вы философски будете наблюдать, как над кружкой медленно тает пенная шапка, слух начнёт вдруг выхватывать з общего гама напевные слова:
- Аликанте…
- Чивитавеккья…
- Идём в Нуэвитас…
- Нет, это Реюньон.
- Калькутта…Гудвин…

После того, как вы заинтересовались напевным звучанием слов, необычный оркестр, будто ожидавший от вас именно этого, начинает играть громче, шире, слаженней…
- В Рангуне буддийский храм, туда приехали…
- Я с трапа ему кричу: «Амиго, ты наш или не наш?»
- Боцман, как договорились, мне подыграл, сделал вид, что связь пропала…

Новыми партиями вступают в звучание оркестра всё новые и новые голоса, и вот уже за отдельными коротенькими сюжетами вы слышите, как обозначилась и сложилась мелодия. Вы никогда не узнаете ни имени, ни фамилии её автора, да это и не важно; вам останутся неизвестны начало и окончание фрагмента услышанной партии, но даже то, что успеет выхватить ваше сознание, останется в памяти навсегда:
- И что ты думаешь? – чей-то голос гудит, словно контрабас. – Стали кормой к берегу и привязались прямо за пальмы…
А вот это альт, снисходительно:
- Слушай, ты первый раз артельщиком, а я уже восемь лет. Ты пойми: ты будешь сидеть на ящике и обнимать его руками и ногами, а крабы всё равно уйдут, и уйдут не две баночки – уйдут вместе с соседями, уйдёт баночек шесть, не меньше. Не будь жмотом, поделись, угости грузчиков.
Откуда-то очень эмоционально:
- … старпом за ним повторяет: «Дэд слоу эстёрн, стоп. Дэд слоу эстёрн, стоп. Дэд слоу эхэд» – и ещё раз даёт назад. Лоцман прямо позеленел: «Эхэд! Эхэд!» – кричит. Чудом катер не помяли… А судно в балласте, и винт – чух, чух, чух – наполовину по воздуху молотит. Прямо как в фильме про Джеймса Бонда. Нашинковали бы тот катер…
- Я знаю, знаю, там только в сандалиях купаться можно…
- Куда спешить? Давай ещё по кружечке.

Это Одесса. Это голоса её детей, это музыка хозяев города. Откуда несётся такая странная музыка – справа, слева, сзади?

Нет. Она несётся отовсюду, она вьётся над нами и заполняет всё окружающее пространство: это и есть звучание времени. Просто мы находимся в том редком месте, где звучание времени сконцентрировано, как ни в каком другом. Оркестранты заходят, уходят, словно на джем-сейшен; на столешницах остаются пустые бокалы, затем появляются вновь наполненные кружки…
- Из-за этого не попали на Ниагару, представляешь? Вот жлобьё…
- Да ладно, тоже мне, секрет: в Эфиопию вы идёте…
Перекрывая друг друга, чередуясь джазовыми всплесками, наслаиваясь, всё громче и громче становятся голоса: - С индусами. Как они играли! Как они играли! Голыми пятками так нам накостыляли – представляешь? – девять-один!.. и даже не обидно.
- …из чайника пар шурует, а этот из штурманской выскакивает в рубку, видит – передние иллюминаторы запотевшие. Я на крыле. Он как заорёт: «Ты почему не докладываешь, что туман? Почему без бинокля?» И – прыг к радару! Я говорю: «Какой туман? Это ж вы сами чайник поставили. Он закипел…»
- Немцы обалдели. А мы через их военную базу проходим, под красным флагом…
- Стивидор, мелкий такой, спрашивает на английском: «А что, говорит, она поломаться может?» Может, говорю. Только тогда и ты поломаешься, и я поломаюсь, и пароход поломается, и порт поломается, и весь твой долбаный городишко поломается! А в трюме ещё тысячи полторы тонн… для самолёта, блин. Представляешь – дошло. Стали работать аккуратнее…

Мелодия звучит спокойнее. За соседней стойкой с пониманием кивают головами.
Теперь уже разрозненные мелодии складываются в понятную нам, но непонятную для людей поверхностных грандиозную симфонию. Здесь, в маленьком подвальчике, нам дано счастье услышать только небольшую её часть. Бесчисленные отголоски симфонии будут звучать по городу далеко за пределами этих стен. Их тоже можно услышать, было бы желание. Слушать же одесскую симфонию времени можно бесконечно, перемещаясь в пространстве и переплывая вместе с её завораживающим звучанием изо дня в день и из года в год:
- Ночь, ветруган… судно сорвало с якоря, поволокло прямо в бухту…Буксир какой-то – мы даже названия его не узнали – увидел, что нас понесло, подскочил, упёрся в борт, вывернул. А так бы нас на берег выбросило, на камни…
- «Никка»-виски, в Японии. Стоим в Осаке, смотрим рекламу по телевизору: влюблённая парочка, сидят в ресторане – ой, ай, обнимаются, целуются, он ей наливает этот виски, пьют… Сплошное удовольствие. Короче: повелись на рекламу, купили. Попробовали – слушай, такая гадость, – жуть! Наш самогон и то лучше. Вопрос возник: зачем же он этой дрянью девку-то поил, а?..
- Я говорю лавочнику: «В соседней лавке дешевле». А он: «Там – обман!» Ну, молодчина! Уважаю. Да нет, продал по той же цене, что у соседа, но рожу такую плаксивую скорчил, когда деньги брал, – надо было видеть!
- Лоцман удивился: «В такую погоду из порта только русские выходят»…
- Ладно, пошли и мы, пора…

Искрится, в тесноте бара плещется волнами, закручивается спиралью, взлетает под потолок разговор! Взрывается за одной из стоек громким хохотом, гудит на ступеньках, с нагретым воздухом поднимается наверх, на улицу, и там, становясь глуше, дорогими табачными ароматами растекается по тротуарам и тает, медленно тает, теряясь за шорохом листвы и шумом автомобилей.

Пабы, таверны, коралловые рифы, далёкие моря, лучи света, летящие во все стороны… Для кого-то они существуют и звучат только в книжках – что ж, может быть, и так. Но это не значит, что их нет, это не значит, что живут они в далёком прошлом. Господа, да как же их можно не заметить? Ведь они – вот они, они и сейчас рядом с нами! Стоит только присмотреться и прислушаться.

Маленький, неприметный подвальчик в центре Одессы, прямо напротив Отдела кадров Черноморского Морского Пароходства. Как бы хотелось в завершение рассказа написать строчку: «Завтра он снова будет полон»…

Но время не останавливается. Оно то тише, то громче играет свои неповторимые симфонии, марши и сюиты. Если звучание времени вас не интересует – это печально, это значит, что вы ему не нужны. Вас в нём нет, и, как сказали бы в Одессе, не оно вам, а вы ему не надо.

Но если вы причастны к его жизнеутверждающим мелодиям, то…

Ваше здоровье, господа!

Куцев Евгений,
06-2022 г.