Червонец - десять рублей. Сейчас это мелочь, а в 70-е годы прошлого столетия это была ценная купюра. Это были приличные деньги. На "червонец" можно было сходить в ресторан, и не одному, а с компанией из 3-4 человек, и "хорошо посидеть": выпить и закусить. Ну, а если пойти вдвоем с девушкой, можно и шикануть, подав ей меню: "Выбирай, что хочешь!" Но если сильно не шиковать, то со сдачи можно дать "чаевые" официанту. На десять рублей можно было купить туфли, или пару хороших рубашек. А уж сколько "пойла" можно было прикупить - вспоминать страшно. "Биле мицне" - знаменитый "биомицин" стоял 1 рубль 7 копеек, пиво - 22 копейки бокал. Красота!!!!!!! Для молодых курсантов мореходки "червонец" был большими деньгами, ведь стипендия, которую между собой называли пенсией, была всего девять рублей. На эти деньги курсанты умудрялись покупать курево, выпивку и ходить на танцы. Иногда умудрялись даже угощать своих девиц чем-нибудь вкусненьким. Хотя, надо признать, чаще происходило наоборот. Так уж сложилось, что девушек на выданье в Херсоне было в несколько раз больше, чем парней и им приходилось бороться за свое счастье, тем более, что курсанты казались им перспективными женихами, ведь у них впереди море, загранка, деньги. Херсон по правусчитался городом невест и на равных конкурировал со знаменитым Иваново. И, хотя в итоге не все становились моряками загранплавания, радужные мечты и надежды были у всех. Так же, как у наших героев, история которых связана с тем самым "червонцем".

Утром Воронич проснулся раньше всех. Ему нестерпимо долгой показалась эта ночь. Он измучился, дожидаясь утра, просыпаясь среди ночи и подолгу лежа с открытыми глазами и вновь ненадолго забываясь во сне. Ну вот наконец-то утро! Все еще спали, сладко посапывая, досматривая последние перед подъемом сны. Вороничу было не до сна, он быстро вскочил с кровати и начал делать зарядку, что было .скорее нервной разрядкой. Было обычное июльское утро. Солнце поднялось еще невысоко, но сквозь открытые окна уже чувствовалось его тепло и было ясно, что день будет жаркий. Накануне вечером прошел обильный дождь и солнце радостно смотрелось в прозрачные лужицы на асфальте. День обещал быть хорошим. Для Воронича этот день был особенным. Наконец-то сегодня свершится то, чего он так страстно желал после того, как в первый раз поссорился с Ресевым. Это была не ссора, а вызов, который вносил большие изменения в жизнь обоих - ничьей быть не могло!

Ресев был отчаянный спорщик. Он мог спорить о чем угодно и с кем угодно, но непременно на десять рублей, за что Ресева товарищи прозвали "Червонец". В спорах он был невероятно везучим. Порою казалось, что он где-то этому учился, но так как нигде этому специально не учат, то становится ясно, что этому его научила жизнь. Еще не было случая, чтобы Ресев кому-то проспорил, хотя он спорил со всеми подряд - это была какая-то мания. Он уже сам не мог представить, что может проиграть в споре! Воронич первый раз поспорил с ним из-за еды. Ситуация была занятной и не очень радостной для одного из участников.

Однажды, придя на завтрак, Воронич увидел свой стол совершенно опустошенным. Кроме одной грязной миски из под каши, на нем ничего не было. Надо заметить, что Воронич, в отличие от товарищей по столу, не любил нежиться в постели, досматривая сладкие утренние сны после подъема. Он любил плотно покушать и поэтому вставал строго по подъему, быстро делал зарядку и все прочее, положенное по распорядку дня и первым приходил на завтрак. Расчет в этом конечно был, так как с некоторых пор за их столом установилось правило, условно называемое "законом джунглей", типа кто рано встает - тому бог дает. На деликатесы расчитывать не приходилось, но завтрак - это святое. Это правило позволяло первому пришедшему на завтрак есть от души, сколько влезет ну или сколько совесть позволит. Оставшимся 7 едокам приходилось довольствоваться остатками трапезы. Согласие высказали все, о чем не раз пожалели! "Закон джунглей", однако. Хочешь есть - шевели поршнями!

Воронич почти никогда не пользовался своим преимуществом в полной мере, съедал свою порцию, ну... и еще немного. В этот раз, придя, как обычно, раньше всех, он был крайне удивлен и обескуражен найдя свой стол пустым. За столом сидел Ресев. Поглаживая рукой живот, он ехидно улыбался, показывая всем своим видом, что он сыт и счастлив. Его поза и издевательская улыбка казалось говорили: "Ну что, съел?"
- А где завтрак? Неужели ты один за восьмерых съел, - обратился к нему Воронич.
- Не все ж тебе, обжоре, нас объедать. Вот и я развлекся малость. Люблю, понимаешь ли повеселиться, особенно пожрать. А что, ты недоволен? Закон джунглей!
- Да я не о том, - Воронич взглянул на часы. - Прошло всего тридцать минут после подъема. Как-то не верится, что один человек может съесть завтрак за восьмерых человек в столь короткое время.
- А что здесь такого? Подумаешь, завтрак. Я и обед за восьмерых съесть могу. Спорим?
- Да брось ты. Опять ты со своим спором. Хотя это навело его на рисковую мысль - наконец-то победить в споре!

Надо сказать, что к тому времени Ресев уже прославился как заядлый спорщик. Он был к тому же очень везучим, поэтому с ним старались не спорить. Смысла, казалось бы, этот спор не имел. Ну не может нормальный человек, даже за червонец, съесть восемь порций! Не может! Даже в элитном ресторане сделать это очень трудно. А обед в столовой мореходки - это не омары с лангустами, а суп непонятного происхождения и перловая каша "дробь16", похожая по вкусу и консистенции на пластилин, которую можно, в теории, принимать вовнутрь только раз в месяц - для чертовчинки, чтобы другая еда после нее казалась безумно вкусной. Самыми съедобными были хлеб и компот. Но Червонца, любителя споров, это не смущало.
- Ну что, испугался? Боишься без обеда остаться или денег жалко? - спросил Ресев.
- Просто считаю глупым с тобой спорить, заранее понятно, что тебе не справиться. И я, конечно, выиграю спор.
- Ни за что! Я еще никому не проспорил! Ну, так что, спорим? На "червонец"!
- Ладно, черт с тобой! Должен же кто-нибудь тебя наказать! - завелся Воронич.
Увидев проходившего мимо дежурного по роте Ковальчука, он окликнул его и попросил быть свидетелем и третейским судьей. Узнав о причине спора, Ковальчук рассмеялся. Сам он не смог бы съесть и за двоих. Справедливости ради надо заметить, что он любил покушать, но то дерьмо, которым их кормили в обед, всегда становилось у него поперек горла и только голод молодого растущего организма заставлял поглощать эту пищевую консистенцию. На занятиях Воронич договорился с товарищами по столу, чтобы они пообедали за другими столами. Узнав о споре, они согласились, благо местные ребята, коих было немало, обедали дома и их места за столами были свободны. К тому же всем очень хотелось наказать непобедимого спорщика.

Придя на обед, Воронич застал Ресева за столом, доедающего последнюю тарелку супа. Ковальчук сидел возле него и удивленно качал головой:
- Во дает! Как в бездонную бочку!
- Ты видел, что он съел восемь порций? - спросил Воронич.
- Вот именно! Здесь есть над чем задуматься. Действительно возможности человека не ограничены.
- Особенно на спор, - добавил Воронич.

Съев последнюю тарелку супа, Ресев самодовольно похлопал себя по животу и удовлетворенно сказал: - Место еще есть!
Самое интересное в этом было, что выглядел он счастливым, проглотив это варево! Кашу он начал есть так, будто до этого ничего не ел и был страшно голоден. Но вскоре стало заметно, что ему уже трудно есть. И, хотя Ресев пытался изобразить на лице подобие улыбки, у него это плохо получалось. Было видно, что ему ужасно ненавистна эта перловая каша. С трудом глотая и отдыхая после каждой принятой внутрь ложки каши, Ресев принялся за последнюю порцию. Несколько раз казалось, что он дошел до финиша. Его глаза лезли из орбит, а дыхание становилось учащенным, но его внутренние резервы оказывались на высоте и он... жрал и жрал !По-другому это назвать невозможно! Он запихивал ненавистную кашу и даже пытался улыбаться, но улыбка была жалкой. Обед уже давно закончился и все разошлись, и только Ковальчук с Вороничем сидели напротив Ресева, с отвращением наблюдая за трапезой и оживленно болтали, ожидая финала. Наконец с кашей было покончено. Но оставался еще компот! Ресев обезумевшими глазами таращился на целую вереницу стаканов. Выпучивая глаза и дергаясь всем телом он с трудом осилил 4 стакана. После этого он долго тяжело дышал и не мог произнести не слова. Отдышавшись, он прохрипел: - Ну, что, согласен, что проиграл?
Вороничу почему-то стало жалко Ресева. Он представил себе, как он будет пить оставшиеся 4 стакана компота и его чуть не стошнило. Из-за какого-то дурацкого спора человек мучает себя. И зачем он спорил? Воронич знал, что Ресев не отступит и выпьет оставшийся компот, что бы это ему не стоило, лишь бы выиграть спор. Ресев смотрел на компот как на врага народа. И когда он поднял очередной стакан, медленно поднося ко рту, Воронич не выдержал и сказал: -Прекратим это безумие! Считай, что я проиграл

Ресев с облегчением вздохнул и осторожно поставил стакан на стол. Лицо его, миг назад бывшее ужасным, вдруг подобрело и расплылось в улыбке. Сам встать из-за стола он не смог. Ковальчук с Вороничем подняли его и повели в роту. Самым тяжелым оказалось дотянуть на пятый этаж это тело, набитое супом и кашей, внутри которого все клокотало и была опасность, что все содержимое желудка выплеснется наружу. Ресев упал на кровать и блаженно улыбнулся. Но через несколько минут он сполз с кровати и шатаясь двинулся к туалету. Очень долго оттуда доносились какие-то странные звуки. Вскоре Ресев, багрово-красный, но счастливый вышел и, пошатываясь, направился в кубрик, лег на кровать и до утра уже не вставал.

Так закончилась история, происшедшая примерно год назад, и не дававшая оскорбленному Вороничу покоя. В тот же день он дал себе слово проучить Ресева и наказать его. Ну а самым страшным наказанием для заядлого спорщика был проигрыш в споре. Дело даже не в деньгах, дело в принципе. Воронич долго ждал момента, когда можно будет поспорить наверняка, не сомневаясь в успехе.

И вот этот долгожданный день настал. Два дня назад, возвращаясь с сампо, курсанты увидели, что наконец-то началось благоустройство парка, о котором так много писала местная газета. Экскаватор рыл канаву возле дороги, в сторону кинотеатра. Вот на эту канаву и обратил внимание Ресев и по привычке сболтнул: - Могу спорить на червонец, что никто не проползет по этой канаве по-пластунски!
Все промолчали, так как привыкли, что все разговоры у Ресева сводились к спорам, порой глупым и бесполезным. Это и был тот момент, которого ждал Петя! Уж здесь он вырвет свой реванш и накажет Великого спорщика! Только Воронич негромко произнес: - Могу поспорить, что проползу, но только с условием, что спорим не на червонец, а на два.
Два червонца - это круче, чем один. Случайно услышанный прогноз обещал обильный дождь! А Петя в последний момент дрогнет и... ему можно будет пойти навстречу и предложить технический проигрыш, великодушно взяв с него лишь один червонец. Эта мысль понравилась Червонцу и он выдвинул дополнительные условия.

Блаженно улыбаясь, предвкушая свое будущее благородство, Червонец с улыбкой, чуть растягивая слова изрек
- Хорошо, но ползти нужно днем в воскресенье через всю канаву и вылезти возле кинотеатра. Обдумав все условия, Петя призадумался. Ему не хотелось предстать перед публикой грязным, пусть и за два червонца. Не хотелось, чтобы его таким увидели месные красотки, а Червонец обязательно запустит рекламу. Может поднять планку, как в покере, и Червонец испугается и откажется. Но он не любит проигрывать, поэтому может выставить встречное предложение. Например, ползти в одних трусах, а это уж слишком! Блеф не всегда работает, и Петя решил не рисковать.
- Будь по-твоему, - согласился Воронич.

Сразу же по приходу в экипаж был составлен документ о предмете спора, в трех экземплярах. Все они были подписаны спорщиками и свидетелем, дабы не возникла подленькая мыслишка пойти на попятную. Один экземпляр повесили на доску объявлений, чтобы все знали о предстоящем "представлении".

И вот настал день расплаты. Воронич ходил по спящей роте, злорадно усмехаясь. Как долго ждал он этого дня. Время, как и всегда во время ожидания, тянулось медленно, как кисель. Но вскоре дневальный объявил подъем и рота понемногу начала оживать. Кто-то включил радио на полную громкость, пытаясь разбудить товарищей, не реагирующих на команду "подъем". Кто-то весело смеялся. Наверняка он что-нибудь подстроил своему спящему товарищу: может он измазал ему лицо зубной пастой или сапожным кремом, а может подложил гирю в кровать. В одном конце роты пели, а в другом - ругались. Все как всегда. Было обычное воскресное утро, каких на памяти у Воронича было много. Но это утро было особенное в том смысле, что оно предвещало расплату. Этот день должен стать днем триумфа его и свержения тирана.

Понемногу из кубриков стали выходить курсанты с заспанными лицами. Одни шли, протирая глаза, другие смотрели только одним глазом, боясь спугнуть сон. Им хотелось продолжить общение с Морфеем, но "нужда" гнала их в этот утренний час в дальний угол коридора. После завтрака рота отправилась на самоподготовку, но в такой солнечный день трудно было усидеть в аудитории, и рискуя схлопотать на следующий день второй "банан" по английскому языку, Воронич отправился погулять по городу, что называлось у него "размять костомашечки". До обеда он прогуливался по "Броду" встречая то там, то здесь знакомых, останавливался, чтобы перекинутся парой слов о погоде или выпить кружечку пива. Сегодня не стоило сильно опасаться проверок и прочих неприятностей, к тому же нужно психологически настроиться. А Червонец с надеждой смотрел на небо, ожидая обещанного обильного дождя, именно сейчас и хотя бы в одном месте, возле той злосчастной канавы, где могли увять его лавры Великого спорщика! Но все их мысли витали вокруг предстоящего события.
- Конечно, будет не очень приятно ползти по канаве в курсантской форме, - думал Петя, - тем более, что это может увидеть любимая девушка, живущая неподалеку от кинотеатра. А какие она сделает выводы из этого происшествия - неизвестно. Конечно, победив.он сможет загладить свою "вину" перед ней походом в кино, кафе…. Поймет! А не захочет понимать, ну что же…. Червонец пригласит других красавиц! А терять ее мне не хочется, но наказать Червонца нужно.
С такими мыслями он и пришел на обед. Пустой стол в столовой добавил ему решимости.

Воронич облегченно вздохнул, услышав команду "разойдись" после долгой церемонии увольнения. Быстро переодевшись и взяв портфель, в который онзаранее положил рабочую форму, Воронич отправился "дернуть" еще пару кружек пива для полной решимости. Но в этот раз, изменяя традиции, выпил водки с ребятами. И для храбрости и для согрева в водной среде! Когда он подошел к канаве, его уже ждали. Все были всборе. Многие были с фотоаппаратами, а Лев даже с кинокамерой. Казалось, что здесь будет происходить что-то грандиозное. Проигрыш спора Ресевым действительно был настоящим событием и все кто мог, пришли на это посмотреть.

И вот Воронич спустился в канаву, толпа курсантов одобрительно загудела. Он не торопясь переоделся и набрав воздуха в грудь, лег на мокрую землю. На дне канавы стояли лужи от вчерашнего дождя, но уже ничто не смущало Воронича, ничто не могло остановить его. Решение было принято, отступать поздно. Он полз старательно обходя лужи, где это было возможно. Он почувствовал, как влага проникает сквозь одежду, но ползти надо по-пластунски и ничего не поделаешь. Как назло, он случайно ткнулся лицом в грязь, что никак не улучшило настроения, но зато придало злости и желания победить. Наверху товарищи загалдели, заулюлюкали, начали фотосъемку, понимая, что вряд ли будет еще такая возможность, сделать такой уникальный снимок. Но Воронич ничего не слышал и видел только конец канавы, и стремился как можно скорее добраться туда. Он уже изрядно испачкался и не обращал внимания на лужи и грязь. Червонец нутром почувствовал катастрофу. Это было оглушительное фиаско и он с унылым видом наблюдал приближение своего поражения. Сверху кричали что-то ободряющее, типа "давай-давай, не сдавайся, ты почти победил", свистели, создавая много шума, и к канаве потянулась толпа любопытных. Подходя, они недоуменно пожимали плечами, но увидев плакат с надписью "Принципы дороже денег" и Льва, снимающего фильм о первом, но отнюдь не последнем подвиге Воронича, начинали смеяться. И чем больше зевак собиралось, тем сильнее притягивало туда любопытных, проходивших мимо или стоявших возле кинотеатра в ожидании начала сеанса. Когда Воронич дополз до конца канавы, как раз закончился очередной сеанс и толпа зрителей хлынула к канаве, привлеченная необычным скоплением народа. И скоро их стало так много, что вся канава была окружена плотным кольцом людей. Одни смеялись, другие неодобрительно качали головой, вот мол, до чего опустилась современная молодежь - нечем заняться, так они по канаве ползают, цирк здесь устроили. Некоторые с удивлением смотрели на Воронича, переодевающегося в чистую форму в канаве, и ничего не могли понять, но все равно стояли и смотрели, что будет дальше. Но основная масса зевак была довольна наблюдаемым зрелищем. Для них, пришедших в кинотеатр, это было дополнительным представлением, причем бесплатным. Без кино - кино! И хотя местные жители уже привыкли, что курсанты всегда что-нибудь вытворяют, такого они еще не видели.

Преодолевший канаву Воронич не спеша одевал чистую форму, исподтишка наблюдая, как ведет себя проигравший. Наконец-то ПРОИГРАВШИЙ! Вчистую! При огромном количестве свидетелей! Один из спорщиков жаждал поскорее закончить представление, а вот второй... второй упивался триумфом! Очень аккуратно сложив испачканную робу, он, весь дрожа от возбуждения, но стараясь казаться спокойным, как удав, величественно изрек, косясь на реакцию окружающих:"Принцип принципом, а денежку гони!"
Два червонца при стипендии 9 рублей - это сумма! Он небрежно протянул руку и ждал, когда к нему подойдет побежденный для вручения проигрыша. Никто и никогда не наказывал ТАК Червонца! Так в первый и в последний раз проиграл спор Ресев-Червонец. С тех пор он уже не спорил. А на два червонца хорошо "покутили" друзья-курсанты.