Выускники Херсонской мореходки

 

Главная • Проза • Андрей Мясников - Зной

ЗНОЙ

Несколько дней первого летнего зноя. Стены домов и асфальт за световой день нагреваются так сильно, что продолжают отдавать тепло даже вечером. Спасительный ветерок проскальзывает в открытые окна, как освежающий искуситель наших молодых организмов. Он выманивает нас из душных помещений и ведёт за собой на реку, а гормоны юности вступают с ним в реакцию, которая отключает все запреты и толкает на безрассудство и приключения.
-Кто на Арестанку!? - этот задорный призыв гремит на всю роту и десяток желающих вываливаются из кубриков, натягивая на ходу робу прямо на раздетое тело, без тельников. Из телевизора «ленинской» комнаты новизной стиля рэпает Мальчишник: «Ну что же ты стоишь почти всегда одна?» А дневальный на тумбочке завистливо провожает нашу воодушевлённую ватагу на трап.
Мы не студенты, мы курсанты. Живем в «экипаже», а не в общаге. У нас лестница - это трап, пол - палуба, комнаты - кубрики, а столовая - камбуз. Экипаж - это казарма со строгим уставом, нарядами и службой.
Выйдя на плац, я замечаю, что у Витька оттопыривается клапан брюк по форме стакана или цилиндра. Я спрашиваю , стукнув по нему:
-Что это?
-Сейчас узнаешь…- шепчет Витя и тянет меня за рукав влево, в сторону камбуза.
-Идите, мы догоним! - кричит пацанам и мы заходим в отделанное белой плиткой хозпомещение.
Ярко горит свет, посредине установлены четыре ванны, а вокруг с ножами сидят тридцать «карасей»-первокурсников и дружно чистят картошку, бросая её в эти огромные ёмкости.
Это наряд по камбузу готовит для поваров исходники на полторы тысячи ртов. Витя достаёт из кармана пакет и начинает деловито отбирать в него картошку. Эти караси переходят на второй курс, в разряд «борзых» и позволяют себе робкое роптание в нашу сторону, но строгий взгляд хозяйственного дзюдоиста Вити пресекает их недовольство на корню.
Выходим и направляемся через плац не в сторону КПП, а в баню. Тут в укромном месте Витя укладывает в шкеру под банкой пакет с овощами и тушёнку из кармана. Разворачивается ко мне и отвечает на повисший в воздухе вопрос:
-После отбоя в «машинку» полезем. Ты со мной?
Вопрос риторический, а на него, как известно, ответ не требуется, мы выходим из бани и идём на КПП.
Позади первая плавпрактика, мы уже понюхали моря и переходим на выпускной четвёртый курс. Наша рота из 33-й автоматически становится 34-й и мы получаем максимальные привилегии в жизни курсанта. Одна из них это спокойно выйти летним вечером, до отбоя, через КПП гурьбой, без строя, с вафельными полотенцами на загорелых шеях.
Наш путь через шелестящий листьями парк на набережную Днепра с бесшабашным названием «Арестанка». Ночь ласкает ароматами цветения и долгожданной прохладой.
В наши восемнадцать лет никто из нас не готовит тело к лету. Мы поджары и мускулисты по природе возраста и режима трёх курсов за плечами. Регулярные кроссы , турники и строевые занятия. Нам труднодоступно пиво и вино, но при случае не откажемся. Как не откажемся от любого удовольствия, которое может нам дать жизнь в восемнадцать лет.
Днепровская вода на вкус и запах отличается от илистого Дуная, но так же освежающа и притягательна летом. Прыгаем в воду голышом, орём и плещемся радуясь этой маленькой ночной свободе.
Вдоволь накупавшись, одеваемся и все дружно закуриваем. Чем могут повредить сигареты без фильтра нашему конскому здоровью? Так приятно, когда ты охлаждённый речной водой и обтертый полотенцем, одеваешься в сухое. Садишься на ступеньку, смачно затягиваешься и чувствуешь себя таким взрослым и самостоятельным мужиком на завалинке.
Одно омрачает, есть печаль: двойка по курсовому. Перед долгожданным отпуском это приговор. Не бывает у курсанта отпуска с двойкой. А вместо отпуска ждёт меня сводная рота. Это сборняк из всех четырёх специальностей таких же штрафников, как и я. Хозработы, служба и пролетающие мимо тебя летние приключения с друзьями.
-Не кисни, что-нибудь придумаем.- лучший друг без слов читает по глазам.
-Да что тут придумаешь…- щелчком отбрасываю окурок и он взрывается искрами в темноте, ударившись о ступеньку. Но наша юная жизнь не умеет долго унывать. И уже через несколько минут мрачные мысли отключаются до утра.
Впереди целая ночь и мы не готовы терять ни минуты её даров.
Ведь мы начинаем стареть не по возрасту, а только когда теряем вкус жизни. Вкус жизни это поцелуй с девушкой до страсти покусанных губ. Это когда все важные дела блёкнут перед щенячей радостью встречи с друзьями. Это когда для тебя есть что-то важнее воды, еды и воздуха.

Собираемся в «самоход» после отбоя. Девятиэтажное здание сразу за забором экипажа - это «машинка». Женское общежитие Машиностроительного техникума. Все четыре года «машинка» притягивает нашего брата, как магнит. Если представить, что наш «экипаж» это огромное морское судно, то «машинка» - это коварная скала на его пути, которая хочет сбить его с курса, соблазняя своими русалками.
Восемь этажей из девяти зарешечены и только девятый по соображениям пожарной безопасности открыт. Не важно на каком этаже живёт твоя зазноба. Лезь через восемь этажей без страховки, твои юношеские гормоны опьянят страх и нальют силой и цепкостью руки. Против кого ставили эту защиту охранники гарема? Против наших ребят, которые в парусной гонке «Катти Сарк» прыгали по вантам и реям «Товарища»? Смешные.

Витя берёт меня с собой потому, что у его пассии свободная подружка. Херсонские девчонки без ума от Вити и находят в его римском профиле черты Брюса Уиллиса и Микки Рурка одновременно. Витя человек-оркестр в прямом и переносном смысле потому, что играет на тубе и женскими сердцами. Весельчак и балагур с феноменальным нокаутирующим ударом, который не лазит в карманы за словами, а поэтически ими жонглирует. Девушки, как и мы, на третьем курсе. У Вити с Наташей близкие, но не очень серьёзные ночные отношения. Девушки живут по двое, у них электроплитка в комнате и холодильник на этаже - какая роскошь!
Чищеная картошка с водой стоит на плите и булькает, а я открываю тушёнку ножом. Девочки внесли в общий котёл три яйца, баночку магазинных помидор и поллитровку Марабелина-91 из Скадовска. Так романтично называется самогон из алычи с указанием года урожая. Витя знатный повар: картошка не просто сварена, а разварена до выкипания воды и пригорания, но не от того, что он все время обвивается вогруг Наташи, а потому, что так задумано. Вываливает в кастрюлю с картошкой тушёнку, разбивает туда же три яйца, солит и сбивает это всё до однородной массы. Восхитительный аромат. Пригорелый вкус напоминает о романтике посиделок у костра. Стол элегантно сервирован четырьмя тарелками и ложками. Изысканные граненые стаканы и банка помидор посередине. Глаза горят и праздничное настроение переполняет всех присутствующих. Для пущего аппетита разливаем по пятьдесят и чокнувшись, глотаем огненную воду, закусывая кислой помидоркой. Далее дружно расправляемся с картошкой «по-курсантски».

Немного посидев вчетвером и поболтав для приличия, расходимся парами по комнатам.
В комнате две кровати и наше с Олей уединение совсем не означает секс. Но надежда юношу подпитывает. Мы полночи общаемся, лёжа на противоположных кроватях и выкурили целую пачку сигарет, пользуясь пепельницей из стеклянной майонезой банки, которая стоит ровно между нами на полу. Оля говорит, что я похож на её первого парня.
Продолжаем общаться то полулёжа, то сидя, но на разных кроватях.
В один из моментов смены позы у Оли падает бретелька и обнажает девичью грудь.
В полумраке я смотрю на эту завораживающую красоту. Запретное место, скрытое на пляже, сейчас выделяется белым следом от купальника и эта незагорелость подчеркивает волнующую наготу. Девушка, как ни в чем не бывало продолжает разговор и вот я, преодолев ступор, как настоящий джентльмен, говорю Оле, что у неё упала бретелька. Она благодарит и водворяет её на место. Разговоры под сигареты продолжаются, а когда начинает светать, мы решаем, что нужно хоть немного поспать и засыпаем.
В шесть утра Витя с Наташей будят меня, они так и не спали. Завистливо любуюсь их прощальным поцелуем и как кот выползаю в обратный путь по решётке. Витя спускается рядом и через пару этажей тихо спрашивает:
-Как прошло?
-Ничего не было, просто болтали.
Витя рассматривает моё выражение лица и не найдя в нём юмора, округляет возмущённо глаза и шевелит беззвучно губами, а я читаю по ним кто я, почему я и где я.
В какой-то момент я неловко переставляю ногу и промахиваюсь левой рукой мимо решетки, повисая на правой руке и по инерции разворачиваясь, как флюгер. Адреналин захлёстывает на высоте семи этажей и тут же крепкая рука подхватывает меня за шиворот, как котёнка и прижимает обратно к решётке. Беззвучно продолжаем спуск, ведь солнце уже светит вовсю и мы не хотим привлечь внимание со стороны экипажа.
Очень аккуратно преодолеваем забор за баней и убедившись из-за угла в пустоте плаца, перебегаем его и поднимемся в роту.

Утро, всё по распорядку: подъём, зарядка, завтрак. Если ты полночи не спал, так это твои проблемы, радуйся, что не узнал командир. Впереди последний день семестра и тревога его приговора переполняет меня, усиливаясь после ночи удовольствий, как похмелье. «УКа-раз»- это первый учебный корпус и каждый будний день мы ходим к нему и обратно через весь Комсомольский парк строем. Красивое старинное здание с якорями у парадного входа. Мраморная лестница, портреты адмиралов и героев флота, окончивших это славное учебное заведение с полторастолетней историей.
Аудитории с огромными потолками. Пахнет мастикой идеально начищенного паркета. Наши преподы и командиры - это практики умудрённые морским или военным опытом, издающие учебники и зачастую, бывшие курсанты, сидевшие за этими же партами.

Наш собрат курсант Баранов Егорка отличался пионерским задором и севастопольской находчивостью.
Почему пионерским? Так он приехал в мореходку в пионерской рубашке и сам выглядел, как пионер с шеврончиком на рукаве в виде костра и вождя в первый день первого курса, пока не сдали гражданку и не обрились наголо: невысокий , щуплый и по-детски наивный. Чистый пионэр.
За три года Егор стал настоящим моряком и с честью выходил из любых ситуаций. Но вот что-то детско-пионерское в нем осталось и в этот день. Заходит Егорка в аудиторию, весело размахивая папкой и увидев уважаемого Валерия Васильевича Миронова за столом, приветствует его, путая всё на свете:
-Здравствуйте, Мирон Мироныч!
Миронов отрыается от книги, смотрит на него поверх очков мудрым профессорским взглядом и не наказывает его за дерзость, а отвечает:
-Зравствуйте, Баран Бараныч!
Все четыре года наши командиры и преподаватели заменяют нам отцов и матерей: строгих, но справедливых и человечных.
Мы только через годы, заимев своих детей, понимаем, насколько снисходительны были отцы-командиры к нашим сложным характерам и юношеским проделкам.

Есть такое понятие в курсантской среде, да и не только в курсантской, конечно. Звучит оно так: «косить». Косить можно от учёбы, от работы, от службы в наряде и от всего , что можно назвать трудом. И видов кошения тоже есть несколько разновидностей. Мой излюбленный способ : по здоровью. Осваивать это искусство я начал ещё в школе с элементарных, базовых способов. Нагрев градусника от светящейся лампочки, метод трения градусника об одежду. Слезящиеся глаза, больной вид и хриплый голос - это уже элементарное актёрское мастерство. Без ложной скромности признаюсь, косарем я был знатным. Достиг, так сказать, на этом поприще мастерства подступающего к совершенству. Виной всему любовь к книгам и сладкому. За три года учёбы в мореходке, прокосил по подсчетам нашего классного руководителя Драгомарецкого не менее 40% занятий и всё исключительно по уважительным причинам. О чём он не приминул мне сообщить при встрече в коридоре.

Седовласый и породистый Драгомар, похожий в идеально сидящем на нем морском мундире на офицера прибывшего к королеве на ритуал посвящения в рыцари. Остановливает меня в коридоре и задумчиво, размеренно , с повадкой потомственного лорда произносит своим тихим, но проникновенным голосом :
-Мясников! Мы вас комиссуем по состоянию здоровья, у вас уйма пропущенных занятий. Вы учиться будете или только болеть?- «мы» в его устах прозвучало, как будто его произвели не в рыцари, а сразу в самодержцы.
-У вас двойка по курсовой, вы остаётесь в сводной роте.
В голосе «классного папы» звучат нотки сочувствия и это вообще не новость для меня, но озвученный официально вердикт бьёт под дых и я скомкано попрощавшись, забегаю на последний безлюдный пролёт лестницы, ведущий на закрытый чердак. Грудь здавливает отчаяние и какая-то детская беспомощность. Почему-то вспоминаются лица мамы и маленькой сестренки. Я здоровый взрослый мужик в морской форме, с тремя солидными лычками на рукаве еле сдерживаюсь, чтоб не разрыдаться.

Видеть друзей, которые со счастливым видом отбывают в отпуск невыносимо.
Разнообразно использованные способы кошения не дают никакой свободы манёвра.
Если попытаться закосить обычным способом, то мне просто напросто не поверят. Нужен свежий ход и весомый очевидец. Решение приходит само собой : ушиб или перелом руки на глазах у командира. Если мне удастся убедить в достоверности травмы старого фронтовика Тимофеича, то он рявкнет своим хриплым басом, развеев сомнения начальника ОРСО (оргстроевой отдел) и я мчу на автобусе «Херсон-Измаил» навстречу летним приключениям.
Осталось только решить, что делать с рукой. У меня два варианта. Первый, самый жестокий способ известен только в теории от сокурсников-«дембелей». Так у нас называют ребят, прошедших армию. Рука помещается в ведро и засыпается песком, а товарищ бьёт дубиной по ведру и в кости появляется трещина. Я конечно очень хочу в отпуск, но непредсказуемость результата направляет меня по второму варианту. Ребристым карандашом, в течении часа, с усилием натирается кость предплечья. Процедура тоже не из приятных, но по сравнению с казнью в ведре, вполне терпима. Рука распухает до слоновьего размера и это, как минимум сильный ушиб, а если получится вступить в сговор с сестричкой на рентгене, то можно получить подходящий снимок с трещиной или полноценным переломом. И тогда счасливый гипс и поездка домой на тот же месяц, но по больничному. Рука натерта до нужных размеров и я сижу на подоконнике с видом на плац. Караулю командира роты Тимофеича.
Александр Тимофеевич Марин стал нашим командиром в конце первого курса, сменив старлея-подводника. Не имея морского образования, Тимофеич имел непререкаемый авторитет среди курсантов и комсостава, как гвардеец, хлебнувший войны в совсем юном возрасте. Поначалу ненавидимый нами за жесткость дисциплины, Тимофеич постепенно завоевал наше безраздельное уважение и сыновнюю любовь за справедливость и искреннее переживание за наши судьбы. Украинские слова и добавление буквы «х» к букве «ф» наполняли его крылатые фразы особым смыслом и шармом. До сих пор при встрече с братьями-однокурсниками вспоминается его:
-Ты дэ был?
-Я не дебил, Александр Тимофеевич!
-Я не спрашиваю, дебил ты чи не дебил, я спрашиваю: ты дэ был?!

И вот из-за угла на плац степенно выплывает Тимофеич. Он никогда не бегает и не суетится, но никогда не опаздывает и ничто не ускользает от его цепкого взгляда армейского разведчика. Пулей лечу вниз по трапу и сталкиваюсь с ним на крыльце. Начинаю воплощать свой план в действие. Делаю вид , что это неожиданная встреча и моментально вживаюсь в роль составленного заранее сценария.
-Мясников, куда идёшь ?
-В буфет, Александр Тимофеич!
-Так перерыв в бухфэте, не знаешь, чи шо? Или врэмя пэрэпутал? Сколько раз повторять, у кэдах и тапках в бухфэт не ходыть?!
-Виноват! Разрешите вернуться в роту?
-Разрешаю. Чего плетёшься, забув як пэрэдвыгаться по трапу ?! Бегом, марш!
Выполняю команду и в конце пролёта подскальзываюсь и картинно хлопаюсь на площадку. Подскакиваю, хватаюсь за правую руку выше кисти и начинаю стонать.
-Аккуратней ! Вот чому у тапках не можна ходыть.- хладнокровно произносит Тимофеич проходя мимо меня.
Я плетусь следом, не уверенный пока, что всё сделано с должным эффектом.
Послонявшись немного по палубе, стучусь в командирку и закатив рукав робы, жалуюсь:
- Вот, что-то припухла рука и болит.
-Дуй в санчасть, нэхай посмотрят.
Первая часть марлезонского балета в кармане, бегу окрылённый в санчасть. Там, осмотрев самострел, эскулап отправляет меня в поликлинику водников на рентген.
В этот погожий летний день очереди в рентгенкабинет нет, я стучусь и сразу захожу. В предбаннике радиоактивного аппарата сидит мужчина-врач ко мне лицом и полненькая медсестричка спиной ко мне. Протягиваю врачу направление и чувственно рассказываю трагическую историю о том, как не повезло и хоть бы не перелом. Дальше по плану ловля сестрички в коридоре и договор за конфеты о подлоге.
На звук моего голоса оборачивается медсестра и её круглое лицо с легким пушком над верхней губой передаёт привет от злодейки судьбы: Лена… Это было зимой. На курсантский вечер приглашены девушки из медучилища. Белый танец и меня приглашает полненькая девушка. Кавалер, если он джентельмен, не может отказаться. Формально танцуем, формально знакомимся, Лена недвусмысленно намекает, чтоб я её проводил после вечера. Я не очень убедительно отказываюсь. Через неделю курсантский телеграф донёс , что Лена проплакала несколько ночей, а я, малолетний дурак, передал обратно пожелание о похудении. Ой, нельзя обижать ни одну из девочек, нельзя! Этот клан «слабого пола» работает, как единый организм. Обидишь одну, не видать удачи с остальными.
В этот раз карма срабатывает точечно и с диагнозом «ушиб». Лена хлопает меня по груди снимком с заключением.
Без корыстной цели прошу у неё прощение за неудачную «шутку» и возвращаюсь в экипаж. Все чего я достигаю своим спектаклем - это освобождение на неделю от тяжелых работ.
Следующим утром бубнящий мотобот перевозит через Днепр меня и пяток «карасей». Сегодня я их старшина и мы едем наводить лоск на водной станции. Уборка территории, побелка деревьев и бордюров.
А кто-то отсчитывает первый день отпуска сейчас. На маминых пирожках. Гулянки по «граждани». Море, бабы, папиросы…
Нет, в сводной роте несомненно найдутся и свои плюсы. Будут и самоходы по девочкам и абитура с мамиными вкусняшками. Это я для начальства штрафник, а для поступающих я легенда с четырьмя нашивками….
Но ком в горле предательски возвращает в действительность. Лето, как прекрасная девушка проходит мимо, не оборачиваясь, подразнив ароматным шлейфом и ослепив красотой..

Пыль столбом, караси задорно работает мётлами из связанных в стопку веток, а мне поступает последняя на сегодня задача перенести вон ту скамейку к вон той раздевалке.
Пацаны по моему свистку заканчивают работу с мётлами и получив новую вводную, начинают расшатывать тяжеленную деревянную скамейку с бетонными основаниями. Я бы рад им помочь, но разрушать легенду ушиба мне не с руки.
-Раз-два! Взяли!
-Раз-два! Взяли!
-Навались! Главное с места сдернуть!
Всё-таки командир должен работать голосом, головой и видеть бой со стороны.
-Все становимся на одну сторону!
-Раз-два! Взяли! На меня толкаем!
-Раз-два! Взяли!
Вросшая за пару лет скамейка начинает выкорчевываться из насиженного места и пацаны навозившись до седьмого пота не удерживают её и она по инерции делает кувырок в мою сторону. Я отпрыгиваю, но край скамейки бьёт мне аккурат по большому пальцу правой ноги. Я взвываю, прыгаю на одной ноге и каждого из пятерки поименно упоминаю по матушке, по бабушке и по дедушке.
Мотобот через реку. Больно хромаю до УКа-два. Связываюсь по телефону с дежурным по училищу и получаю разрешение отпустить карасей в экипаж, а самому отправиться в поликлинику.
Травматолог отправляет в рентген-кабинет. И снова здравствуйте! У вас перелом большого пальца правой ноги!
«Икарус» увозит меня в последний курсантский отпуск. На расплавленном асфальте то и дело попадаются распластанные тушки мертвых ворон. Эти мудрые птицы, которые отличают ружьё от палки, наведённое на них, которые живут такую длинную и умную жизнь, в брачный период превращаются в глупых самцов и самок, танцующих на дороге друг перед другом не замечая смертельной опасности.
Я прислоняюсь виском к окну, мимо проносится зелёное лето. О чём я думаю? О том, как буду пересдавать курсовую? Как буду лечит больную ногу?
Нет. Лишь одна мысль крутится в моей голове: Уже никак я не узнаю на мучащий вопрос ответ.
Случайно ли упала та бретелька?
Или нет?

Поделиться в социальных сетях

 
Херсонский ТОП



Copyright © 2003-2022 Вячеслав Красников

При копировании материалов для WEB-сайтов указание открытой индексируемой ссылки на сайт http://www.morehodka.ru обязательно. При копировании авторских материалов обязательно указание автора