Овечьи острова

Быстро распространяющаяся и чрезмерно
возбужденная цивилизация навсегда           
нарушает безмолвие морей.                        

Клод  Леви-Стро            

написании этой главы я длительное время колебался –  чему отдать предпочтение:

а) Удивительной истории, приключившейся со мной в Нассау на Багамах, когда мне посчастливилось проехаться на 64-м* лимузине аж самого Боба Марли и побывать в гостях (фотографии имеются) на его вилле.

*Номера лимузинов в Насау несложны, отличаются лишь порядковымичислами. Перед числом стоит буква N-Насау. №1,№2,№3…Последнюю цифру 86 на момент пребывания С.М. на Багамах имел номер лимузина …абсолютно неизвестного ему владельца.

С самим музыкантом я, к сожалению, не встретился по той простой причине, что он к тому времени уже умер.

б) Обычному, заурядному описанию Фарерских островов.
Я, конечно, выбрал последнее.
Ну, а Багамы оставим на потом. Почему?     
Наверное, потому, что это ближе к тематике, гармонирует с другими главами, сохраняет мой стиль. Ну, а …LE STYL C’EST L’HOMME*

*Каков стиль, таков и человек или стиль делает человека (франц).

Одним из важных преимуществ работы на рыболовецких траулерах особенно в “трамповом” – поисковом варианте являлось то, что судно могло зайти или посетить самые необычные уголки нашей планеты.
Этой выгодой и воспользовался когда-то Сергей Михайлович, аккумулировав в своей памяти места, достойные Владимира Адольфовича Шнейдерова.

Ознакомьтесь с биографией Даниэля Дефо, и Вы узнаете, что это был еще тот фрукт! Но он сумел обессмертить себя, написав блистательный роман  “Робинзон Крузо”.
Вообще история предоставила нам немало диковинных историй.

…В 1704 году Александр Силькирк поссорился с капитаном одного из судов экспедиции знаменитого английского мореплавателя Вильяма Дампира и был за это оставлен на необитаемом острове, где он прожил более четырех лет.
Остров из архипелага San Juan Fernandez назывался de Mas a Tierra (Большая Земля) и был открыт в 1563 году испанским мореплавателем Хуаном Фернандесом во время рейса из Кальяо в Вальпараисо.

В 1709 году Силькирк был обнаружен  английским судном “Duke” под командованием капитана Роджерса.
Волею судьбы Дампир оказался на борту в качестве лоцмана.
В дальнейшем этот остров получил название Робинзон Крузо.

Вскоре после этого вышло описание приключений Силькирка, что и послужило основой бессмертного приключенческого романа Дефо  (здесь немаловажную роль сыграло мнение гениального Ж.Ж.Руссо, но это отдельный вопрос).
В настоящее время на острове проживают около 700 человек, занятых, в основном, рыбным промыслом для рынка Вальпараисо и собственного существования.
Залив Cumberland (Труднодоступная Земля) – единственное место для якорной стоянки, где расположена и тихая деревенька с одноименным названием.
Самая высокая вершина – 915 м называется El Yunque (Наковальня).

В статье некоего В.В. Лесевича  из “Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона” 1890 – 1907 г.г. говорится, что во время своего вынужденного заключения, Силькирк одичал. Это не верно.
После возвращения Силькирк продолжал свою службу на флоте и умер на борту английского судна “Weymouth” в должности старшего помощника капитана в возрасте 45 лет.

Нет, нет, нет!!! На острове Робинзон Крузо Сергею Михайловичу побывать не удалось.
Не следует забывать, что он все же не путешественник.
Но вот пройти в непосредственной близости посчастливилось и что самое удивительное – вблизи деревушки Cumberland, фотографию которой он и запечатлел себе на память.
К чему все это? А вот к чему.

Всего в какой-то миле от залива находится пещера, в которой жил Александр Силькирк.
Это непостижимо!
Сергей Михайлович оказался всего в двух-трех километрах от пещеры Робинзона Крузо! Было чем гордиться!
Вот ее точные координаты: 33° 36? 04? ю.ш. 78° 50? 09? з.д.

Был такой замечательный человек, отдавший 64 года работе в журнале  NATIONAL  GEOGRAPHIC, – Луис Марден.
Исследователь-новатор, фотограф, грузчик, рыбак, аквалангист, лоцман, летчик, моряк, ботаник, лингвист, библиофил, лексикограф – вот далеко не полный список его деятельности.
Мы еще вернемся к этому.
Луис всегда появлялся, чтобы внезапно снова исчезнуть надолго.      
Даже друзья намеревались сделать на его надгробии надпись:
“This time Luis really gone too far”.
Марден всегда смешивал свои фантазии с действительностью.
Разве не позавидуешь таким людям?
“One lifetime isn’t enough, – сказал однажды Марден, – just when you start to learn, it’s time to go”.

…Пообещав домочадцам вернуться через несколько дней, Сергей Михайлович появился в родных краях лишь спустя три месяца.
Он прилетел из Лас-Пальмаса после полугодового рейса и 2х-месячного ремонта в этом, некогда чрезвычайно популярном в четверге моряков порту.
Сергей Михайлович порядком подустал и рассчитывал на длительный отпуск.
Вот почему он особенно и не переживал, когда супруга провожала его на самолет рейсом Донецк – Архангельск тем августовским утром. Сергей Михайлович только-то и произнес:
– Не волнуйся, скоро буду. Только получу зарплату и оформлю отпуск.
Летом жарко даже на Севере.
Слава Волков – начальник электрослужбы, находился в Гамбурге.
Там появились какие-то оттенки с ремонтом судна.
Половина работников отдела кадров отдыхала на юге некогда великой державы.
В службе электрохозяйства потел лишь Женя с распространенной среди русских фамилией Негодяев.
Он отдувался и за групповых инженеров, и за начальника службы.
Кстати, очень часто фамилия не соответствует характеру ее владельца, хотя, лично я сомневаюсь, что человек с фамилией Дзасохов сможет совершить что-либо полезное для русского государства.
Женька был прекрасным парнем.
Читателю же настоятельно советую прочитать биографию талантливого интереснейшего человека – инженера Разгильдяева, предка татарского князя Уруса Гильдеева.
Как только Сергей Михайлович вошел в отдел, Женя, забыв даже поздороваться,  рванул с места в аллюр: 
– Выручай, Сергей, – начал он, – неотложное дело. Нужно отогнать  “Докучаевск” на Фареры, а оттуда перегнать в Мурманск “Хибины”.
Всего дел-то на пару недель!
– Помилуй, Женя, я ведь только с каторги вернулся! Почти три сезона отпахал! – сопротивлялся Сергей Михайлович.
Он прекрасно знал, каким сроком оборачиваются эти “пару недель”.
– Ну нет ни-ко-го! Два “тома” привезешь*. Что же мне-то делать прикажешь? Через день отход, а электромеханика нет! – взмолился Евген.

*Чеки ВТБ (здесь имеются в виду две чековые книжки)

“Вообще-то, работы никакой, – соображал Сергей Михайлович, – на перегоне только спи, да почитывай увлекательную литературу с перерывами на обеды.” 
А мотористы идут на перегон? – с определенным намеком спросил он.   

Сергей Михайлович давал себе отчет в том, что в случае серьезной неполадки рабочих рук будет не хватать, а тогда  задействуют и  его.
– Идут! Все трое будут нести вахты. И механики тоже. Поверь, Серега,  для тебя это просто пансионат на берегу моря, то есть, извини, в горах! Тебе даже на работу не нужно вставать! – убеждал его Женька и убедил.
– Ладно, только мне нужно успеть пройти медицинскую комиссию, – согласился  Сергей Михайлович.
– Ничего не нужно! Давай сюда санпаспорт, завтра я тебе его верну укомплектованным, – пообещал Женя.
– Вечером я зайду, отметим мое возвращение из рейса. Не прощаюсь, –  завершил разговор Сергей Михайлович.

Он отправился на Главпочтамт звонить своей супруге о небольшой задержке.
Та особенно и не удивилась, не говоря уже о каких-либо сожалениях или расстройствах.
“Чем реже муж бывает в отпуске, тем спокойнее на душе!” – решила для себя его половина, привыкшая к длительному одиночеству.

Стармехом на  “Докучаевск” назначили Толю Пустова – давнего корешка Сергея Михайловича.
С Пустовым они опустошили не один пуст соли.
Пенсионер Егоров стоял у капитанского штурвала.
Того уже мало что интересовало, кроме собственных внуков.

Половина членов экипажа, пересокращенного до 20 человек, были хорошо Сергею Михайловичу знакомы.

Короче, – перегонная команда подобралась неплохая, и он остался доволен.
Дело было за малым  – перегнать два судна.
Перед отходом Сергей Михайлович решил немножко утрамбовать свою экипировку.
Он зашел в букинистический магазин и резко подзакупил там несколько экземпляров понравившихся ему книг.
Женька из окошка конторы со слезами помахал Сергею Михайловичу белым платочком, и вскоре все было готово к отплытию. 

Еще за день до отхода С.М. повстречал возле отдела кадров бывшего азербайджанца Колку. Кому в голову пришло его так прозвать?
Колку направвили на перегон мотористом.

Хотя Сергей Михайлович всегда относился с подозрением к лицам кавказской национальности, Колка являлся для него приятным исключением, пусть даже и лицо у него осталось типично кавказским.

Он давно уже не был за южным горным хребтом, где белые вершины соперничают между собой по красоте, подзабыл свой родной язык, всех родственников, да и собственное имя.
Но коммерческие гены не выведешь даже кислотой.
Вот почему они постоянно давали о себе знать, так что там, где можно было “наварить”, Колка развивал бурную деятельность.
Однажды, занимая должность артельщика на борту судна, он умудрился приобрести через овощную базу в Онеге около ста фотоаппаратов марки  “Зенит-Е”, которые оценивались в 25 рублей каждый.    

Разумеется, не забыв себя, он распределил своим людям “зениты” в зависимости от рейтинга дружбы.
Сергею Михайловичу удалось тогда урвать около десятка единиц.

В порту Санта-Круз-де-Тэнерифе, что на Канарских островах, они “проехали” по 3.5 тыс. песет каждый, что превышало раз в 15-20 совковый номинал.

Они тогда здорово погуляли в ресторане на набережной в компании ребят и девчонок с пассажирского лайнера “Шота Руставели”.
Поздоровавшись с Сергеем Михайловичем, Колка, не мешкая, перешел к делу:
– Сэргэй, эсть дэло!
Суть сделки была простой, как рынок.
Необходимо было срочно найти два ящика водки в городе, где последние 3 бутылки были замурованы в сейфе 1-го секретаря Обкома партии
Вместе с Колкой Сергей Михайлович вплоть до самой полуночи исколесил весь Архангельск.
Водки они так и не нашли.
Пришлось закупить 50 бутылок коньяка, а этот напиток по сведениям вездесущего Колки оценивался на Фарерах почти в 5 раз дешевле.
Но даже он тогда еще не ведал, что почти бесплатные пластинки Аллы Пугачевой шли на островах за стакан водки, иначе Колка доставил бы на борт судна целый грузовик, а грампластинки пришлось бы грузить краном.
Жаль, что голос легенды островитяне тогда так и не услышали.
Портовые рабочие отдали швартовы.
Сложное инженерное сооружение с неохотой отделилось от причальной стенки.

…Первый симптом задержки с возвращением обнажил свои гнойные нарывчики на траверсе Нордкапа.
Исполнительный гидравлический механизм рулевой машины заклинило
Три дня Сергей Михайлович, Пустов и второй механик Гена Копытов не вылезали из помещения рулевого устройства.
Судно, естественно, дрейфовало.
Слава Богу – стояла хорошая погода.
Кое-как подлатав ИМ, что-то подвязав проволокой, где-то закрепив подтяжки и скобы, они добились устойчивого положения руля при перекладке.
Вместо обычного недельного перехода, с учетом погоды, настойчиво “откорректировавшей” свое влияние в Северном море, они добирались до Торсхавна 15 суток. 

Здесь приняли на борт лоцмана и оставшиеся 5 миль до Скале проходили узким фиордом.
Это небольшой городок, всего в 8-ми километрах по шоссе от столицы Фарер – Торсхавна.

Вдоль скалистого, покрытого мхом побережья, тянулась дорога, где в наиболее удобных местах – “нишах” жители обосновали свои жилища, весьма красивые коттеджики.
В каждой деревеньке имелась лютеранская церковь, напоминавшая острым шпилем о своем существовании.
Основное занятие местных жителей рыболовство и овцеводство.
Шерсть Фарерских овец является едва ли не наилучшей во всем мире.
Причина тому, конечно же, климат.
Моросящие дожди и облачность рисуют собой типичную атмосферную картину Фарер, где средняя температура января почти не отличается от июльской.
В Скале проживает около 800 жителей.
Здесь имеется супермаркет, огромный спортивный комплекс с бассейном и сауной, небольшой культурный общественный центр.

Спортзал в выходные дни трансформировался в местный рынок, на манер наших, совковых.
Рынок был довольно интересным по содержанию.
Вход платный и, надо признать, недешевый.
Прекрасное футбольное поле было сооружено руками самих жителей, которые почти два года в свободное время приходили на добровольных началах оборудовать газон.
Трудодни, естественно, никто не считал – на Фарерах все по-честному, кроме водки, но об этом ниже.

От центра футбольного поля  к боковым линиям поверхность имела
невидимый наклон для стока воды – это довольно удачное изобретение для местной погоды.
Помимо судоремонтного предприятия, в Скале располагалась судостроительная верфь, выпускавшая по два суперсовременных рыболовных траулера в год размером с наш, совковый СРТМ.
Впоследствии Сергею Михайловичу удалось посетить и верфь, и вновь построенные траулеры.
Они являли собой чудо автоматизации и удобства, с экипажем всего каких-то 16 – 18 человек.

Задача местных рыбаков была такой, каковой она и должна быть –   наловить рыбы и доставить в порт.
Обработка, соление, мука – это не их дело.
Рейс длился не более недели, после чего также не менее недели рыбаки отдыхали дома.
Сергею Михайловичу приходилось наблюдать, когда семейства на машинах подвозили к борту своего главу и со слезами махали тому на прощанье руками.
После чего детишки отдавали швартовы, и очередной траулер выходил на промысел.
Наши бедняги трудились аж по полгода 12 – 16 часов в сутки, не покладая рук, иногда на ржавых колымагах, не имеющих человеческих условий для проживания с экипажем в 50 – 60 человек и более.
Их никто не подвозил к борту на авто, и никто не провожал.
Да, это была великая страна!

Прямо у судоремонтного завода, точнее места для судоремонта, –  оборудование доставлялось к причалу из мастерских, расположенных в двухстах  метрах – было отведено некоторое пространство для свалки  автомобилей, наиболее посещаемая советскими рыбаками территория.                  

Стоит ли упоминать о том, что эта площадь всегда была вчистую вылизана пришельцами-автолюбителями.
И тем не менее, иной раз можно было наблюдать одинокие фигуры в оранжевых роконaх, снующие, будто грибники в подмосковном лесу, по свалке в поисках чудом не замеченного топливного насосика или, хотя бы, еще пригодной для дальнейшего использования автопокрышки.

Как и предполагал Сергей Михайлович – “Хибины” и не думали выходить в рейс, наслаждаясь местными пейзажами и погодой.
Как-то один чудак спросил у него:
– А как там, на Фаррерах, холодно?
– Да нет, – ответил он – от +8° до +10° летом.
– Это холодно, – резюмировал тот.
– Да, но зимой там от +3° до + 5° , – напомнил С.М.
– Это тепло, – сказал “синоптик”.

Сергей Михайлович так тогда и не понял – по каким критериям тот оценивал погоду.
Впрочем, собеседник был типичным “огоньковцем”*(сл.).

*В настоящее время обилие кроссвордов, без которых не выходит ни  одно печатное издание, вынуждает своего рассеянного  читателя просто оставлять их без внимания. Когда-то было не так. За нетронутым кроссвордом из популярного журнала “Огонёк” существовала настоящая охота. Полностью отгадать кроссворд считалось высшей степенью эрудиции. Ну, а заодно и в журнале можно что-то для себя почерпнуть. И  вот так из кроссворда в кроссворд, из случайного журнала в забытую кем-то книгу, из старой газеты в найденную брошюру и черпают многие свои знания  день за днем.  Имея неплохую память, эти  “знатоки” считают свое развитие достаточным для того, чтобы им можно было щеголять. Образование? А зачем оно, образование?
“Я и так все знаю” - девиз этих ребят. Беда в том, что на поверку интеллект таких “эстетуподражателей“ оказывается на  нуле.
На морском флоте такой контингент составляет неоспоримое большинство. Их-то  С.М.  и  прозвал “огоньковцами”

Ремонт чесал в самом разгаре.
Именно поэтому “Докучаевск” отвели на отстой к дальнему пирсу, где он “докучал” своей бездеятельностью находившимся на нем бездельникам – членам перегонной команды.
И потянулись розовые будни!
Колка отправился в разведку.
О коньяке никто из судовых пока не знал.
Он запрятал его так, что даже таможенникам пришлось бы по гвоздику разобрать весь пароход, чтобы найти хотя бы одну бутылку.
Колка все рассчитал: за 15 бутылок он приобретает подержанную машину, за 5-7 бутылок – видеомагнитофон,  на остальные – музыкальный центр. Если коньяка не хватит, он займет несколько бутылок у Сергея Михайловича.
Все было бы именно так, если б  вместо коньяка у него была водка. 
Ну, а те, кто не верит в такие чудеса, должны немедленно приобрести машину времении отправиться на Фарреры в август 87-го.

Надо отметить, что права на вождение автомобиля на островах  выдавались жителям, достигшим 14-ти летнего возраста. 
Каждая семья имеет, естественно, несколько авто.
Ну, а старшеклассники из Скале добираются в столичную школу на своей технике.

В подавляющем своем большинстве семьи проживают в 2-х, 3-х этажных коттеджах, где нижняя часть строения отведена под гаражи или открытые места для транспорта.
Первые результаты разведки оказались плачевными – коньяк почти не пользовался спросом, но зато каждый мало-мальски соображающий житель разудало интересовался водкой, предлагая баснословные деньги (по нашим понятиям).
На промокших Фарерах был сухой закон, весьма своеобразный, как и сами острова.
Обычный и необычный взрослый член фарерской семьи имел право на приобретение 1 литра спиртного в месяц, которое заказывалось в не близком по карте Копенгагене.
Оттуда заказ паромом доставлялся в Торсхавн.
Интересно, – как там сейчас, на Фарерах?
Может все уже давно спились?
Во всяком случае, водка явно потеряла свою ценность – острова стали открыты для русских туристов.

Сергей Михайлович вспомнил, что когда-то они стояли в Норвегии, в порту Фридриксхавн, в ста километрах от Осло.
Вечером кто-то из членов экипажа, придя из города, сообщил Сергею Михайловичу, что на проходной его спрашивают какие-то девушки.
Это уже интересно!
Полностью озадаченный, он отправился на морозный воздух к выходу из порта.
У ворот стояли три девчушки совсемпослешкольного возраста.
– Ты русский, – спросили они.
– Да, я один на судне русский, – произнес Сергей Михайлович, – что вы хотели узнать?
– Неси две бутылки водки и пошли к нам. Можешь выбирать из нас кого захочешь, – весело проговорили девчонки.
Сергей Михайлович не смог сдержать улыбки.
– Доченьки, водки у меня нет – на судне очень строгие правила.
Но, если б и была, ничего бы не получилось, т.к. во время  грузовых операций я обязан находиться на борту, – разочарованно ответил Сергей Михайлович.
Ему были известны норвежские сложности с выпивкой – в обычном баре Фридриксхавна кружка пива обходилась любителю в 7 U$D.
Сергей Михайлович сжалился над молодежью, которая понравилась ему своей откровенностью. Видя их кислые лица, он добавил:
– Подождите  здесь, у меня, кажется, осталось немного виски.

Через двадцать девять минут он принес им едва початую бутылку  “От Балантайна”.
Ошарашенные девушки набросились на него с искренними поцелуями.
Обе стороны остались довольны тогда собой и радушно простились.
И опять потянулись желтые осенние будни.
Сергей Михайлович любил осень.
Ему нравились дожди и слякоть, холода и непогода.
Он ненавидел тепло и солнце. Почти все свое время он проводил в жаре.       

Его деятельность проходила там, где температуры превышали уже ненормальные +40°С. Так что склонность к холодам была объяснима.
Иногда жаркими ночами, когда плохо спалось, он думал о Гренландии, Аляске, Шпицбергене. Сергей Михайлович упивался мыслями о климате этих мест.
Сейчас к морозам привыкнуть невозможно. Почему?
Дорогие мои, да ведь зимы-то уже поболее двух десятилетий будет как
куда-то исчезли!

Однажды вечером к борту судна подкатили две машины, битком набитые развесёлой компанией девиц и парней.
Конечно же, они приехали за водкой.
Девицы предлагали натуральный обмен.
Колка прибежал было с коньяком, но сделка не состоялась – местные не доверяли цветным напиткам в таких пикантных случаях.
Однако кое-кто из членов экипажа быстро пронюхал о наличии на борту спиртного.
Лед тронулся, впоследствии свихнувшись окончательно.
Неподалеку стоял невзрачный мурманский траулер “Северное сияние”.
Главному двигателю предстояло перенести операцию капитального ремонта, поэтому  он был полностью разобран.     
Следует напомнить, что даже в дружных рыбацких семьях (читай – их  экипажах), всегда найдется один-другой урод.

Этот огрызок сплоченного общества втихyю выпил водочку, залил бутылку водичкой, аккуратно запечатал ее и преспокойно “толкнул” товар фарерцам без всякого зазрения совести и беспокойства, не говоря уже о лихом советском патриотизме.
Очевидно, доверчивые жители заплатили за нее неплохо.      
Результат не заставил себя долго ожидать – как-то ночью, неизвестно почему, концы сами по себе отдались, и понесло бедное “Сияние” на камни по течению, посиять подалее от рокового причала, где была продана поллитровка.
Траулеру повезло – он отделался легким испугом и сел на мель.
По счастью, дно оказалось илистым.
В дальнейшем пришлось вызывать из Торсхавна буксиры и тянуть горемыку на привычное место.
Прокол с вод(к)ой вылетел мурманской “селедке”* в копеечку.

*Объединение “Мурманрыбпром” ранее называлось “Мурмансельдь”.  Рыбаки прозвали его “селедкой”.

Коммерсанта, естественно, так и не вычислили.
Вскоре раздался первый тревожный звонок в виде звонка телефонного в Колкину каюту.
Поздним, точнее смертельно запоздалым вечером звонил Пустов.
– У тебя есть коньяк, – спросил он и добавил, – я заплачу тебе дома бонами?
– Нет уж, давай  валюту здесь, зачем  мне дома боны? – сопротивлялся Колка.
– Где я тебе ее здесь возьму? – настаивал старший механик.
Они с Егоровым праздновали какое-то событие, но спирт, выдаваемый в ограниченных количествах для использования в технических целях, весь “выдохся”.
– Ладно, – согласился Колка, – одну бутылку я тебе подарю, но больше не проси.
Отдав Пустову коньяк, Колка отправился будить Сергея Михайловича.
Тот, полусонный, никак не мог понять чего от него хочет “подельник”.
В конце-концов проснувшись, Сергей Михайлович начал соображать.          
Как обычно, к нему пришла гениальная, а следовательно, совершенно простая по своей структуре идея. Он выработал план ее внедрения.
– Сколько у нас на борту дизельного топлива? – спросил он недоумевающего моториста.
– Около ста двадцати тонн, – ответил тот.
– Ладно, положись на меня. Все будет сшито и скрыто.
На следующий день Сергей Михайлович подошел к Пустову.
– Толя! Есть дело! – заговорщически произнес он.
– Слушаю, – с подозрением ответил стармех.

Сергей Михайлович предложил ему продать через прораба 50 тонн солярки. Ну, а деньги, естественно, пополам.
– Ты что, с ума спятил? – начал было ерепениться “дед”, – значит я – в   тюрьму, а  деньги пополам?
– Не рви резьбу, – спокойно продолжал С.М., – на Фарерах тюрем нет, да и полицейских почти тоже. Коньячок-то также разделим пополам, а лучше – вместе и выпьем.
Пустов мгновенно перестал хорохориться.
– А сколько у Вас в наличии бутылок? – поинтересовался он.
– Пятьдесят головок – как раз по штуке за тонну топлива. Точнее 49.
Насколько мне известно, одну – в качестве аванса, выданного Колкой,
ты уже заполучил, – весело намекнул Сергей Михайлович.
– Ну, Серега! С тобой не соскучишься! Пойду обсуждать это дело с Егоркой! – согласился Толя.
– А ничего обсуждать с ним и не требуется, – посоветовал С.М., – ты лучше просто проинформируй ветерана. А как бы так, между прочим, намекни ему на современную электронную игрушку для внучат.
Я же, в свою очередь, пойду протирать коньячные бутылочки, ну и скажу Колке, что бы продул приемные топливные шланги.
Лавина тронулась.
Деловые круги Торсхавна не заставили себя долго ждать.

Вскоре, как-то ночью, ритмично постукивая поршеньками своего движка, малюсенький буксирчик подтянул к  “Докучаевску” небольшую наливную баржицу.
Уж сколько солярки Толик перекачал на баржу, было известно лишь ему и шкиперу с “емкости”.
Однако, на следующее утро он отозвал  своего дружка в сторону и вручил тому кругленькую сумму датских крон со словами:
– Ваша  доля, Серега!
Колка был доволен. Его мечта появиться в родном ауле на иностранном железном коне показала свою макушку на горизонте будущего.
Сергей Михайлович приобретать ничего не собирался – видак он уже давно купил в Шереметьевском аэропорту.
Машина же нужна моряку, проводившему дома лишь несколько месяцев в длиннющем году, так же, как и беговые кроссовки гепарду.
Вот почему Сергей Михайлович с готовностью №1 предоставил свой коньячный капитал несказанно обрадовавшемуся  Колке.
Тот обязался вернуть С.М. деньги в Мурманске, в виде все тех же чеков ВТБ, охотников за которыми в портовых городах было не меньше, чем вшей у беспризорного мальчишки.
Сергей Михайлович особенно и не волновался, зная порядочность партнера по бизнесу.

Ну, а коньячок весьма отменно проходил под рыбку сквозь глотки судового начальства ненасытными Фарерскими вечерами.
Иногда им помогал в дегустации Сергей Михайлович.
Как и во всех уважающих себя портах, в Торсхавне функционировала религиозная миссия для моряков.
Столичный пастор регулярно наведывался к русским, находившимся в Скале, с целью наставления их на путь истинный.
Конечно, его усилия были бесполезными, но экипаж очень полюбил этого простого и радушного человека.

Обычно, тот приносил с собой литературу и звуковые (в “русском” варианте – ауди) кассеты для прослушивания псалмов на русском языке.       
Кстати, тексты псалмов легли в основу музыкальных композиций различных видов.
Упрямо рекомендую читателю “Симфонию псалмов” Игоря Федоровича Стравинского, желательно 2-й редакции 1948 г.
Рыбаки с удовольствием принимали и литературу и кассеты.

Брошюры и книжки были порой весьма для них интересны своей незаурядностью, а кассеты можно было использовать для переписи музыки, стерев надоедливые религиозные напевы.
Пастора звали  Улаф. Имя, похожее на норвежское Олаф.
Экипаж быстро сориентировался с именем и прозвал священика Юра, поп Юра.     
Для них поп Юра иногда организовывал поездки по острову, снабжая транспортом.

Даже один день без присутствия попа Юры на борту тяготил весь экипаж. К нему привыкли.
Но настоящим удовольствием для ребят была рыбалка вместе с попом Юрой.

Когда, наконец-то, начался ремонт “Докучаевска”, экипаж перегонщиков стал переносить свои пожитки на  “Хибины”.
Многие от безделья в это время пристрастились к рыбалке.

Для этих грандиозных по своей важности целей они использовали спасательную шлюпку, которую спускали на воду с борта траулера и отправлялись куролесить по заливу.

Сергей Михайлович никогда не понимал людей, охотившихся за невидимой целью и убивавших драгоценное время, сидя на берегу с куканом. 
Но рыбаков, вылавливавших на промысле сотни тонн рыбы различных сортов ежедневно, которые в свое личное время мучились на корточках в ожидании клева и счастливых после вытягивания карасика с мизинец, он просто жалел. Так жалеет доктор безнадежно больного пациента.
Эти бедняги напоминали Сергею Михайловичу миллионера, просящего милостыню в подземном переходе в свободное от бизнеса время. 

Поп Юра на своем  резиновом челноке иногда также “промышлял” в заливчике. Но уже его-то понять можно. 
Однажды активисты общества удочников-любителей страстно спорили между собой на воде о причинах отсутствия клёва.

Несчастных спас поп Юра, как и полагается глубоко верующему служителю Господа.
Аккуратно пришвартовавшись ко шлюпке хибинчан, он опустил в воду какую-то ниточку с грузиком, прикрепленную к небольшой изящной шкатулочке.
Взглянув на своё устройство, поп Юра спокойно произнес:
– Можете искать себе другое место – здесь рыбы нет!
Третий механик Сапсай, не издав ни звука, сиганул в лодку пастора, едва не перевернув ее вместе с религиозным содержимым.
– А ну-ка, покажи, пожалуйста, что это за диковина! – воскликнул русский инженер.
В конце-концов, священника  затащили в шлюпку и окружили со всех сторон.
Деваться было некуда – пришлось объяснять дикарям назначение чудо- приборчика.

Наверное, точно также когда-то на далеких полинезийских островах туземцы окружали миссионеров, объяснявших им с помощью спичек причины возникновения огня.
Новинкой техники оказался обычный электронный эхолот с небольшой глубиной действия.
На цветном экране различными красками отражались поверхность дна и плавающие предметы.
Он очень напоминал судовые гидролокационные поисковые системы, в частности FURUNO, установленные на промысловых траулерах.
Вся компания тут же отправилась “прощупывать” другие районы.
Следует ли упоминать, что экспедиция вернулась с богатым уловом.
С тех пор без попа Юры со своим эхолотиком никто не смел проплыть и метра.
Ремонт тронулся.
Колка таки приобрел для себя авто!
Южный темперамент имел стремление и сильную тягу ко всему яркому и блестящему.   
Однажды к борту подкатил трейлер с ядовито-красным фордом Sierra образца 78-го года.
Гордый Колка руководил погрузкой своего коня на палубу траулера.

Сергей Михайлович стоял в стороне и размышлял о том, как Колка на этом транспорте будет чесать по пыльным ставропольским дорогам вплоть до родного аула. Затем он остановится в самом центре, и вся округа сбежится смотреть на диковину. После чего местность в течение нескольких недель будет дребезжать разговорами о его машине.
Может какая-нибудь черкешенка и клюнет на Колкину роскошь?
Он найдет в ней свою невесту и приобретет, наконец, счастье?
Вряд ли.
Скорее всего, Колка подарит этого коня кому-то из близких, совершив широкий жест, и снова исчезнет из вида на долгие годы.
Пустов свои топливные сбережения распределил надежней и проще.
Вместе с Сергеем Михайловичем он отправился в местный супермаркет и категорически скупил там все имеющиеся в наличии электронные часы марки “Casio”, которые являлись для Фарер лишь безделушкой и считались дешевкой даже на ручонке грудного младенца, не говоря уже о подростках.
Хотя, надо признать, при наличии “долгоиграющей” батарейки время по ним можно сверять несколько лет, как по Курантам.

Поскольку часы в магазине закончились, а деньги у стармеха еще оставались, они отправились в Торсхавн.
Для транспортировки часов Пустов купил пластиковое ведро с крышкой, убив сразу двух зайцев: ведро – жене для хозяйства, часы – ему (для продажи).
Поздно вечером они в сопровождении ведра вернулись на пароход.
Покупка семидесяти восьми экземпляров была тщательно обмыта оставшимся коньяком.
Сергей Михайлович поинтересовался у друга:
– Толя, что ты собираешься купить себе на вырученные деньги?
– Настоящие часы! – с гордостью ответил тот.

Наступил ноябрь – время расставания со страной, о которой можно было бы сказать только словами поэта:
“Там, за далью непогоды, есть блаженная страна!”
Грустнее всего было прощаться с попом Юрой.
Он остался в памяти экипажа навсегда.
“Хибины” тронулись в путь.
Вот и Мурманск, город, ставший таким близким Сергею Михайловичу на какой-то промежуток времени.
Было уже довольно холодно.
Глядя на Кольский залив, он был мыслями на Фарерах, мечтая побывать там  еще раз, хотя бы однажды.          
А что же Робинзон Крузо? 
Еще в XII веке арабский ученый и врач ибн-Туфайл в “Повести о Хайе ибн Якзане”обрисовал картину духовного развития человека, заброшен ного на необитаемый остров.